I am Lyudmila Moiseenko, a citizen of the Russian Federation and Uzbekistan. I have been living in Belgium since 1999. I have a grandson, who is four years old and he is a victim of pedophilia and incest. My daughter, the mother of this child, cannot sue his father R. K. (citizen of Belgium), as she is scared and afraid of reprisal from his patrons – the functionaries of justice, who threaten to deprive my daughter of her son. In this connection, I acted as a declarant on this case.
My daughter previously lived with R. K. In June 2008 their son D. was born (Belgian citizen), with whom R. suddenly started to prohibit me from seeing my 2-month-old grandson.
In August 2008 I filed a complaint to the Juvenile Court in Antwerp, apparently, with a request to grant me the right of communicating with my grandson. The result of this complaint was a temporary decision of seeing my grandson in a specially allocated of the organization "HOUSE", under the supervision of its staff; later, the decision of the Juvenile Court, the Court of First Instance and the Appeal Court, all of which decided that my "fixed right for communication be considered unreasonable" as if I was "fanatically obsessed by the health of the child". As a matter of fact, all the facts in this case were purposefully distorted and falsified against me by all functionaries, lawyers and paediatrician involved in this case. The court decided to declare me as fanatically obsessed with the child's health to prevent my communicating with the grandson, who is subject to the sexual abuse and corruption. However, back then I did not guess about pedophilia against my grandson (although in "HOUSE", where I replaced my grandson's pampers. I already saw the signs of this, but was not able to correctly identify them and erroneously thought that hygienic rules were not observed in respect to my grandson).
Supported by the court, R. did not allow me to see my grandson; however, in October 2010 my daughter temporarily moved to stay with me having told R. that she was moving to her friends. My grandson's father regularly took his son to his home. After these visits to R. I also started noticing a number of signs witnessing his lecherous sexual actions against my grandson; however, even then I erroneously comprehended these signs.
Аlso, the child had behaved aggressively, coming from his father: he beat his favorite soft toys with his fist, and often on the head ...
On 7 January 2011, after giving a bath to my grandson in the shower I saw obvious signs of sexual abuse and understood everything.
On 18 January 2011 I wrote a complaint to the Attorney of Antwerp about my suspicions of pedophilia on my grandson's father, with the request of conducting urgent medical examinations of my grandson as doctors refused to do it, and take urgent measures.
On 5 February 2011 was summoned to the Juvenile department of the local criminal police for an interrogation. The interrogation protocol is №AN.37.LB.18280/11 was given to me by the police inspector Ahda Sarah for signature; however, she refused to sign it. She said that I was supposed to tell R. about my complaint to the prosecutor; besides, she refused to accept my material evidence on this case – two photographs of my grandson with the signs of the sexual abuse. Later, I sent them to the police by registered mail.
The father suspected of pedophilia was not isolated from the child; he continues to take him home, into which, as my grandson says, "a man" comes to play with him and cause pain to his bottom. On 11 February I came to my daughter's home and convinced her not to give D. to his father, about which I warned him on the phone. Nevertheless, he came and made a brawl at the entrance and I sent him an SMS about my complaint to the prosecutor's office. R. decided to threaten my daughter and demand that I withdraw my complaint from the prosecutor's office.
On 18 February 2011 my daughter called me and asked me to
take the complaint as he had told her that if I did not do so, the court would take her son from her and give him to his father and she would never see her son again and I would be imprisoned for slander. She was bitterly crying for fear of being deprived of her son. As I did not know the real state of the art at the Belgian justice I answered her that she should not believe his words and this would not happen.
During the night of 25 to 26 February 2011, after another sexual abuse of D. (he had been the whole week at his father's and in the evening of 25 February was returned to his mother) and after my call to the emergency service 112, my grandson was examined by doctors and then after the confirming result the present police officer called a gynecologist for a medical examination for the search of the traces of sperm of the criminal. Besides, personal belongings of my grandson were taken and the police took the memory card of my photographic camera for printing photographs, which depicted the traces of sexual abuse against my grandson. This is all recorded in the protocol of the interrogation №AN.37.LB.02940611. After that I was given a certificate by the gynecologist about the conducted medical examination in order to give it to the home doctor and a manual for the victims of the sexual abuse.
On 28 February 2011, the first court sitting was held concerning the residence of D., as his parents had separated. At the sitting the parents were given the equal right of upbringing their son and he was supposed to live with them every week in turns. The court illegally ignored the circumstance that R. was a suspect in pedophilia case, although I had warned it in advance by submitting the copy of interrogation to the prosecutor's office.
A week later after the examination of my grandson, on 4 March 2011 I gave a call to the police inspector Ahda Sarah, to find out the results and she told me that the prosecutor prohibited her from informing me about the results of the medical examination, which was not allegedly ready and that the father of my grandson was out of suspicion.
After staying with his father, D. returned home with bruises on his body, mainly, on legs and arms and obvious signs of sexual abuses.
Also the kid masturbated and punched from all force by a fist on his genitals. I submitted numerous complaints to different Belgian instances, including the Justice Ombudsman Renaat Landuyt, the Senate Chairman Danny Pieters, Flemish Children's Rights Commissioner Bruno Vanobbergen, begging for their help to protect my grandson. However, all my actions were to no avail – no instance investigated this case of pedophilia. There is no real opportunity of rehabilitation of violated rights of citizens as state instances, to which citizens with violated rights could apply, work only nominally.
On Monday morning of 9 May 2011 I visited the children's school attended by my grandson. As he was staying with his father since Friday, I was going to prove that my grandson was subject to sexual abuse while staying with his father. First of all, in school, I examined him and became sure that D. was again subject to sexual abuse, so I called the police and ambulance. When the policemen came I told them what had happened. However, the worker from the school administration,
suddenly had the decision of the Juvenile Court about my "fanatic obsession with the child's health" interfered and police began to call to his chief and to the criminal police and did not give the permission to the medical assistant to take my grandson to the clinic for examination as the conclusion can only be made there. Then the policemen were given orders to have the medical assistant examine in the school; besides, they prohibited me from participating at the examination of my grandson (relatives must be present during the examination of a child). During the examination the policemen were in the other room with me; however, later one policewoman went out of the room for quite a long time and then on return she approached her colleague and quietly said that the fact of the sexual abuse was established and she did not know what to do then. Her
colleague answered that she should called
their chief, which she did. After that the ambulance was sent off. To my question "why was the ambulance sent off as the fact of the sexual abuse was established?" the police officer I. Y. Cools did not answer anything; instead, he was silently filling in the record of the interrogation №AN.37.99.34-11, in which nothing was said about the calling to the ambulance and examination of my grandson. I signed this protocol as I was in the state of stupor of what was going on. Later the boss of the police department came personally, led me beyond the gate of the school and rudely told me that the fact of sexual abuse was not established and my calls to the urgency and police were considered false. When I answered that this was not true and I had heard what the police woman said to her colleague, he started shouting that they would investigate proceedings against me.
On the actions of the police on 9 May 2011 I complained to the commissariat of the Antwerpen police and to the Federal Committee of the Police Surveillance; however, their verbose answers contained no words about this incident, which only indicated the reluctance of Belgian main surveillance services to investigate in illegal actions of local law-enforcement bodies. A week later after the police had prevented me from recording a new case of the sexual abuse against my grandson, my daughter told me on the telephone that the public prosecutor prohibited me
to see my grandson and if she did not acsept this prohibition, then my grandson would be taken away! This was said by the inspector of the criminal police, inspector Ahda Sarah on the telephone. When I called her, she confirmed it but refused to tell me the name of the public prosecutor. I recorded two our conversations on the internet on the video. However, no official prohibition was produced to me, but my daughter was seriously scared. Prosecutor's office or the police have no right to issue prohibitions on the telephone without written notices. Besides, the criminal police inspector gave us deliberately false information about the official interdiction of my contact with my grandson and the signing of this prohibition by my daughter.
On 24 may 2011 I submitted a complain to the Belgian Supreme Court, in which I described all the events relating to the pedophilia against my
grandson beginning with the complaint to the prosecutor of 18 January 2011 and a demand to stop the lawlessness of justice and police officers in the city of Antwerp and provide my grandson with the legal protection. I also sent them three photographs of my grandson with the signs of sexual abuse. On 14 June I received an answer from the Belgian Supreme Court which stated that my complaint will be examined for its being appropriate for their investigation.
I also appealed to different Russian organizations and mass media, to the President of the Russian Federation asking them all for help
because I realized that I would not find the truth in Belgium. The online newspaper Pravda.ru published the article and filmed a video-roll with my interview and subtitles in English, which was then distributed in the internet. Knowing that the Belgian lawyers provide all the information about their clients to superior bodies, on 26 July 2011 I wrote to my former lawyer F. Teerlinck, informing him about my appeals to Russian organizations in the hope that this would help me to further the pedophilia case. However, on 28 July 2011, my home doctor Alexander Kerch gave me a phone call (previously he only once had phoned me asking me to keep him updated in this case of pedophilia, as he had been given a call from "respective bodies" asking him questions and he knew nothing) and suggested that I go and have my blood analyzed, if I wanted to be observed by him in the future and that blood samples should be submitted for analysis once a year (he never proposed me to do so on the telephone; besides, I had had my blood sample examined seven months before and he himself wrote a medical referral for me).
On the same day, 28 July 2011, I received a letter marked "Urgent" from the Belgian Supreme Court that my complaint was being considered further. The content of the letter was not urgent and all I had to do was to guess what the urgency of this letter was. However, I soon understood it as I was given a call by a Russian speaking Igor (he refused to give his family name) and introduced his as an independent lawyer, who was given an order by Pavel Astahov, the ombudsman for children's rights in Russia, to clarify the case of my grandson (later I found out at the General Consulate of the Russian Federation in Antwerp that Mr Astahov was working only via them and they would get in touch with me themselves). Igor expressed his desire to meet me personally in the Brussels in order, as he said,
to receive from me the answers
from Belgian instances and to set me several questions; however, I was supposed to keep our conversation in secret and they did not want any fuss about this matter. I suspected something wrong and suggested that we limit ourselves to sending documents via electronic mail, to which he agreed. We were communicating for two days. In his messages there was an automatic signature "Dr Troian Igor"; by the phone number +32 485 713 803 of his mobile telephone I found a company "Renaissance Group" in Belgium, which provided medical services for former country fellowmen.
Igor kept on calling me on the
phone and insisting on meeting me; he pressed on me that if I did not agree to meet with him, then he would write to Astahov about my refusal from assistance and the case would be closed and I would not receive any help from him for my grandson. When I told him that in my present situation I am afraid of meeting with people, whom I do not know, he nervously answered that I should not have led the case to the extent of being afraid myself and everything should have been done quietly without shouting about it everywhere. After these words I finally realized that Igor was a man of straw against me and my country fellowmen were used in plotting something against me and not to raise any suspicions in me. When Igor failed to come to agreement with me about the meeting again, on the same day about 10 pm (!) I was given a call by his accessory, who introduced herself as Antonina Pavlovna Golikova and insisted on our meeting in the nearest 2-3 days (I had a feeling that they needed this meeting, but not me). She told me that she had allegedly met with Mr Astahov in Moscow, from where she just arrived and that he informed her about my message in his blog and gave her three photographs of my grandson depicting the signs of horrible abuse of my grandson, which I had previously sent to him. However, I had never left any messages in his blog and I sent the photographs only to the court instances in Belgium.
Soon, owing to the internet it was found out that Igor Troian was the anaesthetist-resuscitation specialist and that a patent of "non-invasive method and device for the diagnosis of inner organs and tissues of a living human body" was granted to Igor Troian and A. Golikova. So these both persons work in the medical sphere and are closely related to transplantologists. I suggested that they wanted to take my body apart for organs. Indeed, in their web-site Renaissance Group these people propose their services on transplantation. I think
what I can be killed by using doctors as I started disclosing the problem of pedophilia beyond the country. I immediately applied to the Interpol and the Russian Investigation Committee with the statement of the threat to my life, about which I again informed my former lawyer F. Teerlinck. After this Igor Troian and Antonina Golikova stopped calling and writing to me, which once again may indicate the link of these people
with the officials from the Justice of Belgium. However, new attempts on my life are still possible, as I do not stop to save my grandson from the pedophiles.
On 8 October 2011, five months after filing a complaint to the Belgian Supreme Court, it adopted a final decision that I allegedly complained on the decisions of the public prosecutor's office and the court (which had not been taken by that time) and that their commission on the counseling and investigation cannot consider complaints on the content of court decisions. Why was I not informed about it then? Instead, they sent me an urgent letter in which they had promised to consider my case and had been considering it for several months? A conclusion can be drawn that the answer of the Belgian Supreme Court was not a consequence of an error, but it was purposefully falsified instead.
My former lawyers did not receive answers from the Antwerp prosecutor's office for months. Than I was waiting for these answers from the lawyers for months; I doubt that the lawyers in Belgium work for the benefit of their clients, but not for the deceitful Belgian system of justice.
On 18 November 2011 I sent by registered mail a request to the Antwerp prosecutor about the state of the pedophilia case and as I no longer had a lawyer a request for the examination of the dossier or obtaining copies from it. I also requested to return the memory card of my photographic camera with pictures. The answer of the Antwerp prosecutor Theunis B., which I had been waiting for one month (this office should provide an answer in two week's period), stated that "you are neither a victim nor a suspect in this case and you are not granted a permission for examination of documents or taking copies of them". It also stated that "there are no objective elements, which prove the crime" and that "the minor is not at danger when with his father or mother". The refusal of the prosecutor to allow examination of documents is illegal as I was the applicant in this case and have a full right to examine it.
The reception office of the Antwerp
en prosecutor's office answered to my telephone calls that I had no right to get information of this case as I was no victim or a suspect. However, I insisted that I was an applicant and had the right to get information. Then the officers of the reception room either discontinued the telephone conversation or gave me false information about the closure of the case. As an applicant I was put into a desperate condition: the Belgian state in the face of justice bodies (Antwerp prosecutor S. Chome) did not inform me about the forthcoming trial sitting of the Antwerp Juvenile Court of the first instance held on 22 November 2011 to consider the case №AN.37.LB.02940611, about which I accidentally learnt a few months later and therefore deprived me as the applicant of the opportunity to attend the court and provide evidence, which could influence the decision. Besides, I was not given an opportunity of examining it and make an objection at the higher court instance. During the trial each side should prove those circumstances it refers to. The court violated the principle of the personal participation of the applicant in the trial. The court showed interest in the result of the trial for the benefit of the suspect in pedophilia, R.K., refused from studying the proof, which established circumstances, which were of importance for an adequate consideration and decision of this case. In fact, this trial was only formal.
I received no information on the case №AN.37.LB.02940611, although I myself and via my lawyer sent a request to the Antwerp prosecutor's office. Only on 29 November 2011 I received a notice about the closure of the case №AN.37.LB.18280/11 for lack of proof, which was dated 7 November 2011 by the prosecutor's office and on 18 January 2012 about the closure of the case №AN.37.99.34-11 for lack of proof, which was dated 30 December 2011 by the prosecutor's office.
The Antwerp prosecutor's office ignored all available evidence proving that my grandson was a victim of pedophilia; it illegally closed the case initiated by me allegedly for the lack of proof, which it itself concealed, namely, the result of the medical examination of my grandson and the memory card with the photographs depicting the signs of sexual abuse of my grandson. The case against R.K. remained purposefully uninvestigated.
My complaint to the higher instance – the Antwerp General Prosecutor about the illegal closure of the pedophilia cases allegedly for the reason of lack of proof and a request to consider them as the prosecutor's office has irrefutable proof as the photographs with the signs of the sexual abuse of my grandson and the certificate issued by the gynecologist about a special medical investigation were sent by remplasant the
General Prosecutor
by the Attorney General L.Van Lerberghe to it for consideration to the same prosecutor, who closed the cases. The General Prosecutor is obliged to consider complaints, which raise the question of the acknowledgement of the decisions or actions (failure of action) by the prosecutor as illegal or unjustified.
Despite all my appeals to different local Belgian instances and to organizations on Child Protection in Belgium, and also an open letter to the King of Belgium Albert II, my grandson was not taken under protection of the Belgian justice and is, as before, subject to sexual abuse by his father and a "man", about whom my grandson told me. Perhaps, this man holds the position of a prosecutor and my son became victim in return to the "cover" for his father. I submitted a complaint to the European Court of Human Rights; this complaint was written by me with an active participation of the Russian Legal Expert Zhanna Samoilenkova. We observed all the rules of filling the form of the complaint and its submission together with the evidence relating to the case; however, my complained was announced by this Court as unacceptable for consideration!
The documents and proofs:
https://www.facebook.com/#!/media/set/?set=oa.160126970791563&type=1
Two video contains my telephone conversation via internet with the criminal police inspector (with translation from Dutch):
http://youtu.be/TWznOxh32BU and
http://www.youtube.com/watch?v=Is3Do5xURrc
Please, sign and share my petition:
http://www.change.org/petitions/a-little-boy-is-under-sexual-abuse-in-belgium
МОЕГО ВНУКА СЕКСУАЛЬНО ИСПОЛЬЗУЮТ В БЕЛЬГИИ!
Я, Моисеенко Людмила Андреевна, гражданка России и Узбекистана, с 1999 г. проживаю в Бельгии и имею внука 4-х лет, который является жертвой педофилии и инцеста. Моя дочь - мать ребенка не может выступать против его отца Р. К., так как она запугана и боится расправы со стороны его покровителей - чиновников юстиции, которые грозят ей отобранием сына. В связи с этим во всех нижеперечисленных инстанциях я выступала в качестве заявителя по данному делу.
Моя дочь несколько лет жила с Р. и в июне 2008 г. у них родился сын Д., с которым Р. вдруг начал запрещать мне видеться с 2-месячного возраста внука.
В августе 2008 я подала жалобу в Суд по делам несовершеннолетних г. Антверпена с просьбой дать мне право общения со своим внуком. Результатом жалобы стало: сначала временное разрешение встречаться мне с внуком в специально предназначенном для встреч помещении организации "ДОМ" под присмотром ee персонала, а затем - решения Суда по делам несовершеннолетних Суда 1-ой инстанции и апелляционного суда, в которых полагалось мое "закрепленное право на общение считать нецелесообразным", т. к. я "на фанатичный манер одержима здоровьем ребенка". На самом деле, все факты дела были целенаправленно искажены и сфальсифицированы против меня всеми чиновниками, адвокатами и педиатром, оказавшимися причастными к делу. Суд, видимо, решил объявить меня фанатично одержимой здоровьем ребенка для того, чтобы не допустить к общению с внуком, которого его отец подвергает сексуальному надругательству и растлению. Но тогда я еще не догадывалась о педофилии в отношении моего внука (хотя в "ДОМе", когда я меняла внуку памперсы, я уже видела признаки этого, но тогда еще не могла их правильно распознать и ошибочно полагала, что просто не соблюдаются правила гигиены в отношении малыша).
При поддержке суда Р. не позволял мне видеть внука, но в октябре 2010 моя дочь временно переехала жить ко мне (сказав Р., что переезжает к знакомым). Отец регулярно забирал сына к себе домой. После его визитов к отцу я также стала замечать ряд признаков на половых органах внука, свидетельствующих о том, что в отношении него совершаются развратные сексуальные действия, но и тогда я неправильно воспринимала эти признаки. Также малыш вел себя агрессивно, приходя от отца: он бил свои любимые мягкие игрушки кулаком, и чаще по голове...
7 января 2011 г., после купания в душе моего внука, я увидела у него уже слишком явные следы сексуальных надругательств и все поняла.
18 января 2011 я написала жалобу прокурору г. Антверпена о подозрениях в педофилии отца ребенка и с просьбой провести необходимые медицинские обследования внука (т. к. врачи отказывали мне в этом) и предпринять другие срочные меры.
5 февраля 2011 я была вызвана на допрос в службу по делам несовершеннолетних местной уголовной полиции. Протокол допроса №AN.37.LB.18280/11 инспектор полиции дала мне на подпись, сама же подписать его отказалась; она сказала, что я сама должна рассказать Р. о моей жалобе прокурору, а также отказалась принять мои вещественные доказательства по делу - 2 фотографии моего внука со следами сексуального надругательства, и тогда я послала их в полицию заказной почтой.
Подозреваемого в педофилии отца не изолировали от малыша и он продолжал забирать его в свой дом, в который, по рассказам внука, приходит "дяденька", который играет с ним, а потом тоже делает его попке больно. 11 февраля 2011 я пришла домой к моей дочери и уговорила ее не отдавать Д. отцу, о чем она его и предупредила по телефону. Но он все равно пришел и устроил ей скандал в подъезде и тогда я отправила ему мобильное сообщение о моей жалобе прокурору. Тогда Р. начал угрожать моей дочери и требовать от нее, чтобы я забрала свою жалобу.
18 февраля 2011 дочь звонила мне и просила меня забрать жалобу, потому что Р. сказал ей, что если я не заберу жалобу, то суд заберет у нее ребенка и отдаст ему, и она его никогда больше не увидит, а меня посадят в тюрьму за клевету. Она сильно плакала, т. к. боялась, что потеряет своего сына. Так как в то время я еще не знала истинного положения вещей в бельгийском правосудии, то я ей ответила, что не надо верить его словам и что такого не случится.
В ночь с 25 на 26 февраля 2011, после очередного сексуального надругательства над Д. (он всю неделю находился у отца и 25-го вечером был передан матери) и после моего звонка в службу спасения 112, в клинике внуку было проведено медицинское освидетельствование и затем, на основании его подтверждающего результата, присутствующим офицером полиции был вызван гинеколог для проведения мед. обследования на предмет поиска следов спермы преступника. Для этого также забрали личные вещи внука, а у меня полиция изъяла карту памяти с фотоаппарата (для распечатки фотоснимков), на которой были запечатлены следы сексуальных надругательств над внуком - это все зафиксировано в протоколе допроса №AN.37.LB.02940611. После этого я получила на руки справку гинеколога о проведенном мед. обследовании для передачи ее домашнему врачу и брошюру - руководство для жертв секснасилия.
28 февраля 2011 состоялось первое судебное заседание относительно проживания Д., т. к. его родители разъехались. На заседании суда родители получили равное право на воспитание сына и его проживание стало понедельным у каждого из родителей. Суд противозаконно не принял во внимание то обстоятельство, что Р. - подозреваемый в деле по педофилии, хотя я предупредила суд об этом заранее, принеся в прокуратуру копию допроса.
Через неделю после мед. обследования внука, т. е. 4 марта 2011, я позвонила инспектору полиции, чтобы узнать его результаты и она мне сказала, что прокурор запретил сообщать мне результаты мед. обследования, которое якобы еще не готово, и что отец малыша у них вне подозрений.
Д. после проживания у отца возвращался с синяками от пальцев на теле, в основном, на руках и ногах и с явными признаками сексуальных надругательств. Также малыш мастурбировал и бил со всей силы кулаком по своим гениталиям. Я писала множество жалоб в различные бельгийские инстанции, в том числе омбудсмену юстиции Renaat Landuyt, председателю сената Danny Pieters, Уполномоченному по правам ребенка Bruno Vanobbergen, прося помощи в деле и защиты для внука, но все было безрезультатно - ни одна инстанция не стала разбираться в деле по педофилии. В Бельгии ОТСУТСТВУЕТ реальная возможность восстановления нарушенных прав, поскольку имеется только формальное наличие в государстве инстанций, куда могли бы обратиться пораженные в правах граждане.
Утром в понедельник 9 мая 2011 я приехала в дет. учреждение, которое посещал внук. Т.к. он уже с пятницы жил у отца, то я собиралась доказать, что ребенок, живя у него, подвергается сексуальным надругательствам. Сначала в школе я осмотрела ребенка и удостоверилась в том, что Д. опять подвергался сексуальным надругательствам, а потом вызвала полицию и скорую помощь. Когда приехали полицейские и я им рассказала, в чем дело (тут вмешалась сотрудница администрации школы, у которой в руках было решение Суда по делам несовершеннолетних (в котором определено, что я "на фанатичный манер одержима здоровьем ребенка")), то полицейские начали звонить то в уголовную полицию, то своему шефу, и не давали фельдшеру разрешения отвезти внука в клинику на освидетельствование - ведь заключение могут поставить только в клинике. Затем полицейские получили указание, чтобы ребенка осмотрел фельдшер прямо в школе, к тому же они запретили мне присутствовать при осмотре моего внука (родственники должны находиться при мед. осмотре малолетнего рядом с ним). Во время осмотра малыша полиция оставалась в другом помещении вместе со мной, но потом одна полицейская надолго выходила, а вернувшись, подошла к своему коллеге и тихо сказала ему, что факт сексуальных надругательств установлен и она теперь не знает, что делать; коллега ответил, что надо звонить шефу, что она и сделала. После этого машину скорой отослали. На мой вопрос "Почему скорая уехала? Ведь факт сексуальных надругательств был установлен", полисмен ничего не отвечал, а молча заполнял формуляр допроса №AN.37.99.34-11, в котором ничего не написал о вызове скорой помощи и осмотре ребенка. Я подписала этот протокол, т. к. находилась в ступоре от происходящего. Потом лично приехал шеф полиции, вывел меня за ворота учреждения и сообщил мне в грубой форме, что факт сексуальных надругательств у ребенка установлен не был и мой вызов служб считается ложным. Когда я ответила, что это неправда и я слышала, что говорила полицейская своему коллеге, то он начал кричать, что на меня заведут уголовное дело.
На действия полиции 9 мая 2011 я жаловалась в Комиссариат полиции Антверпена и в Федеральный Комитет по надзору за полицией, но в их пространных ответах мне не было ни слова о данном инциденте, что указывает на нежелание главных и надзорных служб Бельгии разбираться в противоправных действиях местных органов полиции.
Спустя неделю после того, как полиция помешала мне зафиксировать в клинике новый случай сексуального надругательства над внуком, моя дочь сообщила мне по телефону, что прокурором мне запрещено видеть внука, а если она не будет соблюдать этот запрет и разрешит мне видеться с ним, то сына у нее отберут! Ее предупредила об этом по телефону инспектор уголовной полиции. Когда я позвонила ей, она мне все подтвердила, но отказалась назвать имя прокурора. Я записала на видео два наших телефонных разговора через интернет. Официального письменного запрета прокурора мне до сих пор не предоставили, но дочь они этим сильно запугали. Прокуратура и полиция не имеют права давать запреты по телефону, без официальных предписаний. Также инспектор уголовной полиции дала мне заведомо ложную информацию о имеющемся у нее официальном запрете на мои контакты с внуком и о подписании этого запрета моей дочерью.
24 мая 2011 я обратилась с жалобой в Верховный Суд Бельгии, в которой описала все ранее произошедшее по поводу педофилии в отношении моего внука, начиная с жалобы прокурору от 18 января 2011, и с просьбой остановить беспредел юстиции и полиции в г. Антверпене и предоставить правовую защиту моему внуку. Также я послала им 3 фотографии моего внука со следами секс. надругательств.
14 июня 2011 из Верховного Суда Бельгии мне ответили, что они изучат, подходит ли моя жалоба для их расследования.
Также я обратилась в различные российские правозащитные организации и СМИ с просьбой о помощи, т. к. я поняла, что в Бельгии мне правды не добиться. В российской он-лайн газете "Правда.ру" написали статью и сняли видеоролик с моим интервью с субтитрами на английском языке, который затем был растиражирован в интернете. Я, зная о том, что бельгийские адвокаты передают всю информацию о своих клиентах в вышестоящие инстанции, написала 26 июля 2011 своему бывшему адвокату в надежде, что это поможет мне продвинуть дело по педофилии и сообщила ему о моих обращениях в Россию.
Но через день, 28 июля 2011, мне вдруг позвонил мой домашний врач Александр Керч (до этого однажды он мне также звонил в связи с тем, чтобы я держала его в курсе того, что происходит с моим внуком в деле по педофилии, т. к. ему звонили "из соответствующих органов" с вопросами, а он ничего об этом не знает) и предложил мне придти сдать кровь на анализ, если я хочу и дальше наблюдаться у него, и что кровь надо сдавать раз в год (никогда раньше он мне не предлагал этого по телефону, к тому же я уже сдавала кровь за 7 месяцев до этого и он сам писал мне направление).
В этот же день, 28 июля 2011, я получила письмо из Верховного Суда Бельгии с пометкой на конверте "срочно", что мою жалобу рассматривают дальше. Содержание письма явно не было срочным, оставалось только догадываться, в чем заключалась срочность для Верховного Суда Бельгии. Вскоре я это поняла, т. к. через неделю после этого мне позвонил некий русскоговорящий Игорь (не захотевший назвать свою фамилию) и представился независимым юристом, которому Павел Астахов, уполномоченный по правам ребенка в России, якобы дал указание разобраться в деле с моим внуком (позже я выяснила в Генеральном Консульстве России в Антверпене, что Астахов работает только через них и они сами бы со мной связались и к тому же у ребенка должно было быть российское гражданство, которого у внука нет). Игорь хотел со мной лично встретиться в Брюсселе, чтобы, как он сказал, получить от меня письменные ответы из бельгийских инстанций и задать мне несколько вопросов, но я должна держать общение с ним в секрете, мол, им шум не нужен. Я заподозрила неладное и предложила пока ограничиться пересылкой документов через электронную почту. Он согласился. Мы переписывались в течение двух дней - в его письмах стояла автоматическая подпись "Dr Troian Igor"; по его мобильному номеру телефона +32 485 713 803 я нашла в интернете некую фирму "Renaissance Group" в Бельгии, которая предоставляет медицинские услуги для бывших соотечественников.
Игорь продолжал мне звонить и настойчиво предлагал встретиться, давил на меня тем, что, раз я не соглашаюсь на встречу, то они напишут Астахову о моем самоотводе и дело закроют и не будет тогда от него никакой помощи для моего внука. Когда я сказала, что в моей нынешней ситуации я боюсь встречаться с людьми, которых не знаю, он нервно ответил, что зачем же было доводить дело до такого, что теперь приходится бояться, и что надо было все делать тихо и не кричать везде об этом! После этих слов я окончательно поняла, что Игорь - подставное лицо и против меня что-то затевают через моих же соотечественников, чтоб у меня не возникло никаких подозрений.
Когда Игорь не смог со мной договориться о встрече в очередной раз, то в тот же день около 10 вечера (!) мне позвонила его сообщница, назвавшаяся Антониной Павловной Голиковой и также настойчиво предлагала встретиться в ближайщие 2-3 дня (складывалось такое ощущение, что это нужно им, а не мне). При этом она рассказала, что якобы встречалась лично с Астаховым в Москве, откуда она только что приехала, и что он сообщил ей о моем письме ему в блог и передал ей 3 фотографии моего внука, посланных ему мною, на которых запечатлены страшные последствия секс. надругательств. Но я Астахову ни в какой блог не писала, а 3 фотографии посылала в высшие судебные инстанции Бельгии.
Вскоре, благодаря интернету, я выяснила, что Игорь Троян - врач анестезиолог-реаниматолог и что на имена И. Трояна и А. Голиковой в Бельгии зарегистрирован патент на "неинвазивный метод и устройство для диагностики внутренних органов и тканей живого человеческого тела". Значит, эти люди оба работают в медицине и тесно общаются с трансплантологами. Я предположила, что меня хотят разобрать на органы. И, действительно, на cвоем сайте "Ренессанс Групп" эти люди предлагают также услуги по трансплантации. Полагаю, что меня решили убить с помощью врачей, т. к. я начала разглашать о проблеме с моим внуком за пределами Бельгии.
Я немедленно обратилась в Интерпол и в Следственный Комитет России с заявлениями об угрозе жизни, о чем и сообщила опять своему бывшему адвокату. После этого Игорь Троян и Антонина Голикова прекратили мне звонить и писать, что еще раз подтверждает связь этих людей с чиновниками из юстиции Бельгии. Но новые покушения на мою жизнь возможны вновь, т. к. я не оставляю попыток спасти своего внука от педофилов.
8 октября 2011, через 5 месяцев после даты подачи жалобы в Верховный Суд Бельгии, там приняли окончательное решение: что я, будто бы, жаловалась на решения прокуратуры и суда (которых тогда еще не было) и что их Комиссия по советам и расследованиям не может рассматривать жалобы о содержании судебных решений. Почему же мне сразу не сообщили об этом, а, наоборот, прислали срочное письмо, в котором обещали, что все же будут рассматривать мое дело и "рассматривали" несколько месяцев? Явно, что ответ Верховного Суда Бельгии не был следствием ошибки, а был намеренно сфальцифицирован.
Из прокуратуры Антверпена мои бывшие адвокаты месяцами не получали ответов, а потом так же месяцами я ждала ответы от них, поэтому я сомневаюсь, что все адвокаты в Бельгии работают на благо своих клиентов, а не на бельгийскую систему "правосудия".
18 ноября 2011 я послала заказной почтой прокурору Антверпена запрос о состоянии дела по педофилии, а также, по причине того, что у меня нет больше адвоката, запрос на просмотр досье или получении копий из него. Также я просила вернуть мне мою фотокарту памяти со снимками. Ответ, который я ждала больше месяца (прокуратура должна отвечать в течении 2-х недель), гласил, что "Вы не являятесь ни жертвой, ни подозреваемой в деле и Вам не предоставлено разрешение на просмотр и взятие копий из него", а также, что "в деле не имеется объективных элементов, которые доказывают преступление" и что "малолетний не находится в опасности ни у отца, ни у матери". Отказ прокурора в просмотре досье на том основании, что я не являюсь ни жертвой, ни подозреваемой в деле - противозаконен. Я - заявитель в деле и имею полное право его изучить.
На мои телефонные звонки в приемную для пострадавших прокуратуры Антверпена мне отвечали, что я не имею права получать информацию о деле, т. к. я не являюсь ни пострадавшей, ни подозреваемой, но я настаивала на том, что я заявительница и имею право на информацию и тогда служащие приемной стали или бросать трубку телефона или давать мне ложную информацию о закрытии дела.
О деле №AN.37.LB.02940611 я так и не получила никакой информации, хотя запрашивала о деле прокуратуру г. Антверпена и через адвоката, и сама. Лишь 29 ноября 2011 я получила уведомление о закрытии дела №AN.37.LB.18280/11 по причине недостаточности доказательств, датированное прокуратурой от 7 ноября 2011 и 18 января 2012 - о закрытии дела №AN.37.99.34-11, датированное прокуратурой от 30 декабря 2011.
Также я, как заявитель, была поставлена в безвыходные условия: государство Бельгия в лице органов правосудия не известило меня о предстоящем судебном заседании Суда по делам несовершеннолетних Суда 1-ой инстанции Антверпена 22 ноября 2011 по делу №AN.37.LB.02940611 (я узнала о нем случайно спустя насколько месяцев) и тем самым лишило меня, заявительницу, возможности присутствовать на суде и давать показания, которые являются доказательствами и влияют на решение по делу, а также впоследствии, не предоставив мне судебного решения и лишив меня этим возможности ознакомиться с ним и опротестовать его в вышестоящей инстанции. Суд проявил заинтересованность в исходе дела в пользу стороны подозреваемого в педофилии Р. К., отказался исследовать доказательства, устанавливающие наличие обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Фактически, состоявшееся судебное заседание носило формальный характер.
Прокуратура г. Антверпена игнорирует все имеющиеся улики, доказывающие, что мой внук - жертва педофилии, неправомерно закрывает инициированное мною дело будто бы по причине недостаточности доказательств, которые сама же и скрывает: результат мед. обследования внука и мою фотокарту памяти со следами секс. надругательств над внуком.
Моя жалоба в вышестоящую инстанцию - Генеральному прокурору Антверпена о незаконном закрытии дел по педофилии якобы по причине недостаточности доказательств и с просьбой рассмотреть их в связи с тем, что у прокуратуры есть неопровержимые доказательства сексуального надругательства над моим внуком - это фотографии со следами сексуальных надругательств и результат мед. экспертизы, была им отослана опять на рассмотрение того же самого прокурора. А ведь Генеральный прокурор обязан рассмaтривать жалобы, в которых ставится вопрос о признании незаконными или необоснованными решения и действия (бездействия) прокурора.
Несмотря на все мои обращения в различные внутренние инстанции и организации по защите детей в Бельгии, а также открытое письмо королю, мой внук не был взят под защиту бельгийского правосудия и, как и прежде, продолжает подвергаться растлению и сексуальным надругательствам со стороны своего отца и "дяденьки", про которого рассказывал мне внук. Возможно, что этот "дяденька" занимает пост прокурора и мой внук стал также и его жертвой взамен на "крышу" для его отца.
Я подавала жалобу в Европейский Суд по правам человека, которая была составлена мною при активном участии российского юридического эксперта Жанны Самойленковой; были соблюдены все правила заполнения формуляра жалобы и ее подачи вместе с доказательствами по делу, но моя жалоба была объявлена ЕСПЧ неприемлемой к рассмотрению!
Документы и доказательства:
https://www.facebook.com/#!/media/set/?set=oa.246556738798242&type=1
Два видео содержат мой телефонный разговор через интернет с инспектором уголовной полиции (с переводом с голландского языка на англ. Русский перевод поместился только под вторым видео). Разговор идет о запрете для меня видеться с моим внуком.
http://youtu.be/TWznOxh32BU и
http://www.youtube.com/watch?v=Is3Do5xURrc
Пожалуйста, подпишите и распространите мою петицию:
http://www.change.org/petitions/a-little-boy-is-under-sexual-abuse-in-belgium